Бхагаван Гопинатх Джи
Виктория Дмитриева
Бхагаван Гопинатх Джи родился третьего июля 1898 года в районе Бана Мохалла Шринагара в семье кашмирских пандитов. С раннего возраста он проникся духом отречения от мирского и поиска самореализации. Поэтому полного образования он не получил, остался холостяком, в бизнесе своего дяди, торговавшим пашминой, [1] участвовать не смог, бакалейную лавку которую было завел, скоро закрыл, и проработав три года наборщиком в шринагарском издательстве «Вишванатх», уволился и оттуда. Быстро наигравшись мирскими занятиями, Гопинатх Джи полностью погрузился в тапас и садхану, удивительные плоды которых стали очевидны многим, суть же осталась скрытой даже для близкого окружения величайшего кашмирского сиддха-пуруши. [2] Когда за несколько лет до его нирваны Бхагавана спросили, кто был его гуру, он ответил, что любая из семисот шлок Бхагавадгиты может быть гуру.
Несмотря на неполное среднее образование, Гопинатх Джи хорошо владел санскритом, английским, персидским и урду. Говорил он очень мало и редко, жил просто, уединенно и неприметно, и лишь немногие счастливцы, знавшие его, могли видеть его величие. Он никогда не читал проповедей, не вел философских дебатов, но относился с состраданием к приходившим за его помощью и благословением. Он мог приобщать человека к Высшей Реальности одним взглядом или прикосновением, или затяжкой его чилумом (трубка для курения конопли). Тяжелые болезни он исцелял горстками пепла из своего дхуни (очага), постоянно горевшего перед ним. [3] Бхагаван был убежден, что духовного развития не существует для тех, кто не превзошел похоть, всегда предупреждал своих последователей об опасности безнравственного поведения, а красивое тело называл «пищей Ямы» — Бога смерти. Позднее слава о Гопинатхе Джи начала распространяться, и к нему стали приходить садху из других штатов Индии. Но и тогда круг последователей оставался узким. Гопинатх Джи не верил в секту или общину, и, погруженный в общение с невидимыми силами, избегал всякой публичности. Верным его спутником и проводником в этом общении был чилум. Б.Н. Пандит, знавший Гопинатха Джи, рассказывал, что тот курил свой чилум удивительным образом — он постоянно вдыхал дым из него, и никто не видел, как он выдыхает. Практически по двадцать четыре часа он сидел на своей асане, погруженный в глубокое созерцание. По утрам он умывался, мыл брахманский шнур (яджня-упавита), ставил на лоб тилаку из шафрана и пепла, и затем разводил огонь в дхуни. Мылся он редко, при этом тело его благоухало. Иногда он постился по несколько месяцев подряд, лишь изредка выпивая традиционный кашмирский чай кава.
Близко знавшие Гопинатха Джи обычно разделяют его садхану на периоды. Считается, что ранний ее период был посвящен служению Шакти, Дэви в ее различных аспектах — Рагьян, Шарика и Джвала. С юных лет он совершал каждодневную парикраму (обход) вокруг Харри-Парвата — холма в Шринагаре, на котором находится знаменитый храм Шарика-Дэви, и часами сидел перед мурти богини, погруженный в медитацию. Он распевал духовные гимны: Панчастави, Бхавани Сахасранама, Саундарьялахари Шанкарачарии, Вишну Сахасранама, Махимна стотру, Утпаластотравали, Гуру Гиту и Бхагавадгиту, которые знал наизусть. Поклонение Божественной Матери Шакти было издревле распространено среди кашмирских пандитов. Разделение на различные ее аспекты существует только на начальном уровне. По мере того, как практикующий продвигается выше, различия исчезают и он предстает перед Джагадамбой, Матерью Мира, единой во всех ее разнообразных аспектах. Традиционная шакта-упасана (поклонение Шакти) ведет практикующего к точке, в которой все, включая Шиву, возвращается и сливается со Вселенским Источником — Дэви.
Известный кашмирский мистик Свами Кашкак говорил, что Гопинатх Джи получил особое благословение матери Шарики, а Свами Нандлал Джи называл его «царем среди кашмирских святых».
Второй и главный период поиска самореализации начался в тридцать два года. В 1930 году Гопинатх Джи перебрался в дом Пандита Тика Байю в Рангтенге (Шринагар). В течение последующих семи лет он пролежал лицом к стене, при тусклом свете масляного светильника, никому не позволяя входить и убираться в комнате. Говорят, что крыса прогрызла дырку в его пятке. Тело его потеряло всякую чувствительность, и он подолгу оставался без пищи, или же, напротив, мог съедать ее в огромных количествах. Часто он использовал дурман и опиум, тело его распухло, иногда его рвало кровью. Когда старшая сестра, заботившаяся о Гопинатхе Джи, попыталась убедить его вернуться к «нормальной» жизни, поскольку семья переживала финансовые трудности, он ответил: «Сестра, наша лодка (он всегда говорил о себе во множественном числе) посреди океана. Или мы благополучно доберемся до берега, или утонем».[4] Бхагаван Гопинатх Джи доплыл до берега, и из семилетнего сурового тапаса, он вышел сияющим сиддхой, обладающим полным видением прошлого, настоящего и будущего. Он реализовал свое настоящее Я, и стал одним с Абсолютной Истиной – Шивой.
Простым смертным трудно, даже невозможно оценить по достоинству духовных гигантов. Их пути, методы, измерения, в которых они живут, не пересекаются с мирскими. Поэтому сложно говорить что-либо о состоянии, в котором Гопинатх Джи находился в течение этих важнейших семи лет его жизни, и пытаться догадаться, какой именно была его исключительная садхана. Исключительность ее прежде всего заключалась в том, что Гопинатх Джи шел один — без гуру и без гуру-кулы (окружение гуру, духовная семья, община), хотя и встречалось мнение (Трилоки Натх Дхар), что Шри Свами Зана Как Джи Туфчи был его гуру, и сам Гопинатх Джи говорил, что интенсивное личное усилие и милость гуру — необходимые условия самореализации. Можно предположить, что его контакт с Зана Как Джи был настолько кратким, что его трудно назвать традиционными гуру-шишья (гуру-ученик) отношениями. В Индии готового ученика сравнивают с сухой травой, которой достаточно одной искры, чтобы воспламениться.
Как бы ни загадочны были аспекты садханы Гопинатха Джи, тем не менее, небезынтересны предположения и наблюдения ближайшего окружения Бхагавана по поводу природы его уникальной садханы. Трилоки Натх Дхар считает, что Гопинатх Джи постоянно совершал ведическое жертвоприношение, поскольку перед ним всегда был дхуни с огнем, в который Бхагаван, читая соответствующие мантры, бросал рис, ячмень и другие ингредиенты ведической яджни (жертвоприношения). Трилоки Натх Дхар также говорит, что Гопинатх Джи был сосредоточен на аджня-чакре, и взгляд его всегда был устремлен вверх, в акашу (пространство, эфир), где прошлое, настоящее и будущее существовали одновременно. Поэтому Бхагаван мог читать мысли всех, кто приходил к нему и знал обо всем, что происходило в мире. Однажды профессор А.Н. Дхар и Трилоки Натх Дхар услышали, как Гопинатх Джи произнес следующую фразу: «Чего я достиг? Взгляд мой устремлен вверх, в акашу. Я соединил все в Единое». Затем он взял пригоршню риса и ячменя и бросил их в огонь со словами «Почтение акаше». Жертвоприношение акаше (элементу эфира) в виде риса и ячменя — важная часть ведической яджни.
По мнению профессора К.Н. Дхара и Шанкара Натха Фотедара, близко знавшего Гопинатха Джи и написавшего о нем несколько книг и статей, садхана Бхагавана включала элементы Шива-Шакти упасаны, Кундалини и Трика-йоги, но ближе всего по духу она была к тантрическим традициям Каула [5] и Агхора. [6] Агхори или агхорешвар достигает полного освобождения от кармических уз. Для него не существует ни перерождения, ни мокши. Преодолев тенета гун и майи, он становится подобен сожженному семени, которое больше не прорастет. Он не подвержен больше закону причины и следствия, закабаляющему человечество. Он сам себе закон, солнце собственной солнечной системы, и поведение его может казаться непонятным и вызывающим для живущих «по закону». Поэтому для близких последователей Гопинатх Джи был святым, целителем, воплощением всех сиддхи и сострадания; знающие толк садху видели в нем уникального сиддху и авадхута, [7] в то время как для непосвященных его неортодоксальное поведение, включая курение чилума и употребление невегетарианской пищи, оставалось непостижимым и предосудительным.
Однажды один шринагарский Свами, известный своей ученостью и святостью, узнав, что один из его учеников посещает Гопинатха Джи, упрекнул его: «Зачем ты ходишь к этому куску грязи?». На следующий день тот все равно вновь пришел к Гопинатху Джи, который спросил: «Ну и зачем же ты пришел к этому куску грязи? Мы не утонченные ученые».
Б.Н. Пандит рассказывал, как однажды Гопинатх Джи пришел в знаменитый храм Дэви Кхир Бхавани, которой принято подносить кхир (санскр. кшира, молоко, или молочное сладкое блюдо, иногда с рисом и кардамоном) и, к ужасу присутствующих, протянул в ее алтарь две рыбы. Тут же из алтаря появились две ручки и приняли необычный дар. За несколько дней до своей нирваны, Бхагаван сказал: «Нам пора отправляться к Кхир-Бхавани».
В то же время, святых не стоит судить лишь по чудесам, совершаемым ими, тем более что настоящие святые обычно против демонстрации сверхъестественных способностей и всевозможных чудес, поскольку не заинтересованы производить впечатление, и не хотят вторгаться в естественный ход природы. Но, как сказал Бхагаван Рамана Махарши: «мысли джняни (знающего) достаточно только направиться в любую сторону, как божественное действие начинается само собой». Так во время ятры (паломничества) в Амарнатх [8] Бхагаван Гопинатх Джи обратился к затянутому тучами небу: «В Шешнаге ты успокоишься», и вскоре небо расчистилось, и тысячи паломников возобновили путешествие, не опасаясь ненастья.
Всякий раз, когда Индии угрожала военная опасность, как это было в 1947, 1962, 1965 годах, Бхагаван Гопинатх Джи воздействовал на события своими особыми сиддха-способами и при жизни, и даже покинув тело. Есть свидетельства индийских офицеров, видевших Гопинатха Джи во время военного конфликта в Каргиле в 1999 году. Его видели, идущим впереди войска во время сложного штурма Тигровых Холмов, от которого зависел исход войны. Наверное, неслучайно к столетию со дня рождения Гопинатха Джи в Индии вышла марка с его портретом.
Жизнь Бхагавана была сочетанием джняна, бхакти и карма-йоги. Садхану Гопинатха Джи можно назвать также ниракара (без формы, без объекта). Один ачарья из Варанаси хотел знать, на какой ступени духовного развития находится Бхагаван. Придя к Гопинатху Джи, он поклонился и сел перед ним. Тот улыбнулся и процитировал шестую строфу XV главы Бхагавадгиты:
Ни солнце, ни луна, ни огонь
Не освещают моего Высшего состояния,
Достигнув которого,
Не возвращаются.
Ачарья выслушал, почтительно поклонился и, сказав, что он получил ответ, удалился совершенно удовлетворенный.
Необычным аспектом садханы Гопинатха Джи были особые ритмические движения-вибрации разных частей его тела. Иногда он вслух разговаривал с невидимыми силами. В такие моменты он мог не реагировать на присутствующих. Никто и не осмеливался беспокоить его, когда он курил свой чилум, с глазами, устремленными вверх, получая и производя странные спонтанные импульсы. Оставаясь постоянно погруженным в самадхи, иногда он возвращался в этот мир, произносил несколько слов, отвечая на вопрос или просьбу, и снова уходил в себя.
Во вторник двадцать восьмого мая 1968 года Бхагаван решил покинуть физическое тело. Он велел дать по одной рупии трем садху, сделал несколько затяжек чилумом, и в 5.45 вечера, низким голосом произнеся ОМ НАМАХ ШИВАЯ и оглядев всех с бесконечной любовью, закрыл глаза. Проститься с ним пришло более двадцати тысяч человек.
Ашрамы Бхагавана Гопинатха Джи сохраняются в Дели, Джамму и Шринагаре, и для многих его присутствие стало еще ощутимее после его ухода. В жестокие времена кали-юги, когда духовные ценности превращаются в товар, а ракшасы и несведущие становятся гуру с многочисленной паствой, даже едва приметный отблеск сияния настоящих йогинов может указать путь.
[1] От персидского пашм — подшерсток кашмирской козы, из которого ткут тонкие и теплые шали. Супруга Наполеона Жозефина Богарнэ впервые ввела в Европе моду на кашмирские шали, из которых и сама императрица, и придворные дамы шили изысканные платья.
[2] Сиддха (санскр.) «реализованный, совершенный », пуруша — человек, мужчина. Также обладающий сиддхи — сверхъестественными способностями.
[3] В Рудраямала-Тантре говорится, что «тело — это жертва, постоянно приносимая огню самопознания».
[4] Символ лодки, как садханы или милости гуру, помогающей переплыть «бездонный океан сансары» — распространенная метафора в йогической литературе.
[5] Принадлежащий куле (санскр.) — семье, родословной, восходящей к Шиве. Также духовная семья единомышленников и товарищей по практике. Секта индуистской тантры, поклоняющаяся Шиве-Шакти и использующая методы и субстанции, считающиеся запретными и нечистыми в ортодоксальном индуизме.
[6] Агхора (санскр.) — букв. «неужасный», одно из имен Шивы. Древняя секта шиваитов с монистическими убеждениями, во всем видящих Шиву, и потому превосходящих двойственное разделение на саттву и тамас, грязь и чистоту. Поскольку все есть Шива, все совершенно, и отказывать в совершенстве какой-либо части божественного творения означает отрицать его божественность.
[7] Авадхута (санскр.) — сбросивший мирское. Святой, мистик, превзошедший эго, двойственность восприятия и отождествление с телом и умом. Являясь чистым, не связанным ничем Сознанием, авадхута свободен от социальных норм поведения.
[8] Одно из самых знаменитых мест паломничества в Кашмире. Каждый год в Амарнатх устремляются тысячи паломников, чтобы поклониться сваямбху (самовозникшему) ледяному Шива-лингаму. Число паломников не убывает, даже несмотря на опасность путешествия из-за военных действий последних двадцати лет.